«Премьера Голоса». Исторический детектив Юрия Москаленко «Адмиралы» (часть 18-я)

Обложка @konti

Автор: Юрий Москаленко @biorad

Продолжение. Часть 1-я, часть 2-я, часть 3-я, часть 4-я, часть 5-я, часть 6-я, часть 7-я, часть 8-я, часть 9-я, часть 10-я, часть 11-я, часть 12-я, часть 13-я, часть 14-я, часть 15-я, часть 16-я, часть 17-я

Адмиралы. Книга вторая. Тайна адмирала Сенявина

Часть 18-я

— Перепахал бы тот сектор, который ведёт от «Святой Анны» к эскадре адмирала Сенявина.

— Да откуда Гравина мог знать, что где-то рядом находится эскадра Сенявина? Помните, как удивился адмирал Нельсон при этом известии? Ну так Нельсон был союзником русским, а Гравина — противником. Нет, даже если бы он очень хотел, вряд ли мог перехватить русских. И потом поручик Галицкий. Умён, коварен, дальновиден. Он наверняка просчитывал все испанские ходы. У меня такое чувство, что он поступил гораздо хитрее. Вы помните знаменитую атаку капитана третьего ранга Александра Маринеско на «Вильгельма Густлова?»

— В общих чертах.

— После атаки гитлеровцы решили, что подлодка уйдёт от берега на глубину, и утюжили пути отхода сотнями глубинных бомб. А Маринеско прижался на мелководье практически к берегу. Этим и спасся. Мне кажется, что и Галицкий применил такой же манёвр. Не сближаясь с эскадрой русских, он высадился на побережье. До Кадиса вряд ли дошёл.

— Выглядит правдоподобно. Но, учитывая скрытность отряда Галицкого, они вряд ли оставили следы.

— А с этим можно поспорить, Митяй. Следы обязательно должны остаться. Галицкий не тот человек, который не отметится в новом для себя месте. И всё выяснить придётся тебе. В Эль-Пуэрто-де-Санта-Мария. Слышал о таком городе?!

— Честно говоря, нет. Это в Португалии?

— Нет, в Испании. Это в двадцати одном километре от Кадиса. Если вы помните, в Кадисе была ставка вице-адмирала Игнасио де Алавы, накануне Трафальгарской битвы. Соваться в сам Кадис было небезопасно, там каждый новый человек на виду. А Эль-Пуэрто-де-Санта-Мария — глухая провинция. Туда высаживаться практически безопасно.

— Простите, шеф, а мне необходимо быть именно там? И почему именно мне?

— Кому я могу поручить такое ответственное дело? Да ты не робей — Санта-Мария — райское местечко. Девять пляжей, центр дайвинга, 330 солнечных дней в году. Баунти! Неповторимый устойчивый вкус. Да ты там будешь в своей стихии…

— И на какой срок вы посылаете меня в эти, с позволения сказать, райские кущи?

— Пока не знаю, — откровенности Либерзона не было предела. — Ищите следы русской экспедиции. Кстати, вы будете работать не один. В помощь вам будет придан молодой человек по имени Клеофас Огиньский.

— Поляк?!

— У вас есть какие-то предубеждения к этой нации?

— Нет, — замялся я. — Мне доводилось слышать о них немало. Как хорошего, так и плохого. Насколько я могу ему доверять?

— Как самому себе. Вы же знаете мои принципы подбора кадров. Да, он очень эмоциональный, в чём-то сентиментальный, не в меру гоноровый, считает себя пупом земли. А в остальном — он славный парень. Думаю, вы с ним сработаетесь.

Лев Моисеевич плеснул ещё по несколько капель коньячку и поднял бокал.

— Удачи тебе, сынок!

А потом, посасывая лайм, добавил:

— Сейчас в солярий, у тебя должен быть испанский загар. Потом к нашим аналитикам, они нарисуют тебе легенду. Жду шифровки из Испании…

Я на всякий случай прищёлкнул каблуками ботинок.

— Не напрягайся, сынок. Я выключил камеру. Жду тебя с победой.

Эль-Пуэрто-де-Санта-Мария.
Ноябрь 2006 года.
Calle palasios.
Конспиративная квартира «МО$$АД-РВС»

Я прибыл в Эль-Пуэрто-де-Санта-Мария в один из тех 35 дней в году, когда в этой Богом забытой дыре солнце уходит на перекур в тучи. Монотонному дождю, казалось, нет конца и края. Это был скорее не торжествующий душ с небес, а навязчивая туча москитов, которые назойливо стараются проникнуть под каждую складочку одежды.

И я уж был рад, что послушался совета одного парня из аналитического отдела, который посоветовал купить на всякий случай широкополую шляпу. Хотя то, что у меня сейчас было на макушке, больше напоминало кусок материала, который дружно и усердно по очереди дробило зубами стадо бизонов, а потом в какое-то мгновение выплюнуло эту ставшую ненужной заморенную жеванину, и она каким-то образом очутилась у меня на голове.

У входа в подъезд я увидел какую-то урну и ловко метнул в неё это убожество. Квартира располагалась на первом этаже, а потому все её окна были забраны в металлические ажурные решётки. Я машинально прикинул, сколько же врагов может одновременно поместиться у подъезда, пришёл к выводу, что никак не более пары дюжин, и смело шагнул внутрь.

Красивая кипарисовая дверь тускло отражала блики. И, думаю, вряд ли кто догадывался, что под этим деревянным массивом скрывается высоколегированная сталь, способная выдержать даже выстрел из автоматического гранатомёта в упор.

Я провернул замок в двери, толкнул её вперёд, и мои тонкие ноздри жадно втянули в себя чужой запах. Он абсолютно не насторожил меня. Похоже, жилплощадь была законсервирована с той самой Трафальгарской битвы — верхние нотки были типичны для затхлого воздуха, средние — с головой выдавали пустоту холодильника, в котором ни разу не держали продукты, нижние — стоп, они источали едва уловимый запах хорошо выделанной кожи мужских ботинок. Значит, тут всё-таки кто-то был?

Я молниеносно развернул «берету» в левом кармане дулом вперёд, готовый нажать спусковой крючок, не вынимая пистолета из кармана. Резко толкнул дверь и увидел его — средних лет мужчину, который нахально развалился в кресле и, судя по всему, успел сделать первые две-три затяжки тонкой сигары.

Его глаза были спрятаны за очками с интерференционным зеркальным покрытием. Ещё я отметил рыжие, слегка опалённые от постоянного курения кончики усов, лихо закрученные повыше уголков губ в стиле а-ля поляк Ян Ченглинский в казачьем костюме с картины «Запорожцы пишут письмо турецкому султану».

Одет незнакомец был более чем элегантно. Накрахмаленная рубашка, сравнимая по белизне разве что с ослепительными снегами вершины Монблана, аккуратного кроя фрак, выглядывающий ровно на один миллиметр из нагрудного кармана платочек, манжеты с вышитой вензелем монограммой — всё выдавало в нём человека, относящегося к своему внешнему виду чрезвычайно щепетильно, причисляющего себя к сливкам общества.

Его реакция на моё появление не была мгновенной, скорее, оценивающей. Он неторопливо и несколько манерно стряхнул пепел на дно банки из-под кофе (знак того, что явка не провалена) и, чуть раздвинув тонкие губы, не меняя выражения лица, негромко произнёс:

— Вы знаете, что Фредерик Шопен родился в небольшом городке Желязова-Воля и уже в семь лет издал свои первые полонезы?

Я охотно откликнулся:

— Он прожил короткую жизнь, умер в Париже, после чего его прах был перезахоронен в соборе Святого Мартина в краковском Вавеле.

— Мир праху его…

Конечно, мы оба знали, что никакого собора Святого Мартина в Вавеле нет и быть не может. Но на этом дурацком персонаже настоял сам Лев Моисеевич, а осторожность в нашем деле никогда не помешает.

Клеофас снял свои очки и посмотрел на меня удивительного цвета васильковыми глазами.

— Сегодня вы мой гость, и я предлагаю вам расслабиться в уютном гнёздышке. В роскошном баре. Эта конура ещё успеет вам надоесть хуже горькой полыни. Я поведу вас в такое местечко, где угощают хересом разлива докосмической эры. Янтарь и нектар в одном флаконе.

Продолжение следует...