Семейный праздник-17

17.

… В средней комнате не спала, тяжко вздыхала и кашляла мать. Мать тоже вспоминала… из давних далей… о воскресном утре…
В то, казалось бы, обычное утро молодёжь вышла на заготовку торфа. Был погожий летний день, 22 июня. Где-то там, в торфяных болотах Белоруссии, среди множества людей была в этот день и она, 16-летняя Зинка Щерменя…
В голубом небе над полесьем, словно стая медленных птиц, летели самолёты. Птичий перезвон, казалось, притих, и до слуха людей долетели частые посвисты, будто кто-то невидимый рассыпал над землёй крупными зёрнами эти свистящие звуки щедрой рукою сеятеля. Затем землю и небо сотрясли громоподобные близкие взрывы…
И чуть погодя, над болотами, проникая в сердца и подсознание людей, пролетел нечеловеческий крик:Ложись!» Но сознание не понимало и не принимало этого крика, оно ещё несколько секунд жило в мирной, довоенной жизни…
И за эти секунды многие свисты захлебнулись, ввинчиваясь в человеческие тела… Зинка слегка присела, прикрывая голову двумя кирпичиками торфа и всё ещё с любопытством наблюдая за чёрной стаей самолётов. Рядом ойкали пронзаемые пулями люди, не успевая даже подумать о смерти…
Самолёты пролетели, и стал из болот подниматься и нарастать человеческий крик: какофония стонов, причитаний, окликов, плача, призывов… И над всем этим хаосом, словно вихрь, пролетело наконец-то осознанное слово: «Война!»
Так на родную землю матери пришла великая беда, перемешала всё, перечеркнула и продиктовала людям свою безжалостную судьбу…
Среди множества бед, обрушившихся на белорусов, одной из самых страшных стала эпидемия тифа, косившая целые поселения. Больницы были переполнены тифозными больными. И в одной из таких больниц стала работать бабушка. Зинка ей помогала. И однажды сама свалилась в тифе. Бабушка, чудом державшаяся на ногах сама, едва вЫходила её… Однако беда не ходит в одиночку. Мать приняли за еврейку и чуть было не расстреляли. Только невероятное стечение обстоятельств спасло её.
На Витебщине, в тех же краях, где среди лесов затерялась Хатынь, в одной из деревушек вместе с другими жителями была сожжена в сарае мать бабушки…
Но самое тяжёлое испытание для матери ждало её впереди. В 1943 году её, как и многих других сверстниц и землячек, увезли в Германию. Два тяжелейших года она работала на немецких господ…
В 1945 году, при возвращении на Родину, в одном из пересыльных лагерей, как бы в довершение всех её военных мытарств, какой-то подонок из русских принудил её к сожительству. В Советском Союзе он был арестован за прежние грехи, и больше Зинка его не видела. Домой, к матери, она приехала уже беременной, и в 1946 году, после переезда семьи в Калининградскую область, родила Валерия. За три дня до его рождения матери исполнился 21 год… А сейчас уже за шестой десяток перевалило…
«Вот и всё… И живи, как хочешь… Чего ето собака воеть? Никогда так не выла… Голодная, вот и воеть… Пойти дать чего-нибудь?»
С большим трудом мать встала на больные ноги и поплелась на кухню, затем, надев резиновые калоши на босу ногу, вышла во двор. Собака сразу замолчала и пошла навстречу хозяйке. Мать насыпала в миску костей и варёной картошки, подобранной вечером с пола и почти скормленной свиньям (только эту тарелочку и оставила специально для собаки)… И тут же мать сразу всё вспомнила и вновь заплакала, притулившись к поленнице… Ах, и горько же на сердце, мочи нет!
Прервать свой плач её заставило какое-то далёкое мычание в ночной тишине. Мишка! Она же сегодня не напоила телкА! Всё наперекосяк пошло… Вот он, бедный, и ревёт… «Ти, може, щас пойти да отнести пойло, ай до утра оставить?» Мычание повторилось, какое-то тоскливо-призывное в ночном сумраке… «Нет, пойду, он, бедный, не виноват…»
Пойло приготовила быстро, размочила в нём куски хлеба, добавила сыворотки, получилось почти до краёв. Тяжело, с больными-то ногами… Но что сделаешь,- поить надо как следует…
Через сад мать вышла на луг и захромала-заскользила по едва заметной тропинке в сторону зарослей бузины: где-то там, около этих кустарников, примерно в полукилометре от дома, был привязан на длинной верёвке телёнок. «Може, запутался, бедный?» Влажная тропинка коварно таила в себе опасность для женщины с больными ногами, бредущей с полным ведром в темноте…
Где-то вдали беззвучно сверкнула молния, хотя небо было полно звёзд. «Гроза, наверно, будет… увесь день ноги ломает»,- подумала мать. Зарница сверкнула ещё раз, но грома опять не последовало. Лишь на мгновение высветились окрестные холмы. «И что это холмы какие? Чего в них спрятано? Начто их посбирали у место, одно и тое? Нехай будут… Ходить тольки трудно…»За думами и ходьбой стало немного легче, отпустила острая боль в сердце...
А думы об этой земле, - не матери, чьи-то иные,- плыли над землёй как будто сами по себе: и вширь, и ввысь, и вдаль, за горизонт…

(Продолжение следует)

источник изображения

часть 1

часть 2

часть 3

часть 4

часть 5

часть 6

часть 7

часть 8

часть 9

часть 10

часть 11

часть 12

часть 13 

часть 14

часть 15 

часть 16