«Премьера Голоса». Исторический детектив Юрия Москаленко «Адмиралы» (часть 21-я)

Обложка @konti

Автор: Юрий Москаленко @biorad

Продолжение. Часть 1-я, часть 2-я, часть 3-я, часть 4-я, часть 5-я, часть 6-я, часть 7-я, часть 8-я, часть 9-я, часть 10-я, часть 11-я, часть 12-я, часть 13-я, часть 14-я, часть 15-я, часть 16-я, часть 17-я, часть 18-я, часть 19-я, часть 20-я

Адмиралы. Книга вторая. Тайна адмирала Сенявина

Часть 21-я

— Рюрик? — как можно тише и равнодушнее произнёс я. — Он вас возбуждает? Или вы думаете, при произнесении этого имени я буду кидаться головой в навоз? Где я, а где он? За это время Cynomyia mortuorum — личинки энной мухи праздновали на тризне не один миллиард раз. Давайте ближе к телу…

Клеофаса опять передёрнуло. И пока он не обломал заусенцы ногтя о собачку затвора на своём револьвере, я дал задний ход.

— Извините, никак не перестроюсь после долгой дороги. Продолжайте, пожалуйста.

Он явно взбодрился.

— Я не хотел вас обидеть или утомить. В русском генеалогическом древе к потомкам Рюриковичей относят себя такие знатные семьи, как Барятинские, Гагарины, Горчаковы, Дашковы, Долгоруковы, Кропоткины, Оболенские, Одоевские, Пожарские, Репнины.
Кстати, есть там и Огиньские. Пусть вас не удивляет обширный список, приведённый мною не полностью. Возможно, род Рюриковичей не был бы таким «полноводным», если бы не правнук Рюрика — Владимир Красно Солнышко, который только от шести законных супруг имел 12 сыновей. А кроме этого, у киевского князя очень часто случались романы с девушками и замужними дамами. И это не считая что-то типа гарема, который насчитывал до 800 наложниц. Неудивительно, что Владимир Святославович считается отцом как минимум 700 сыновей и дочерей.
Но вернёмся к Михалу Клеофасу Огиньскому. Когда ему было 7 лет, его отец получил назначение — его направили чрезвычайным послом Речи Посполитой в Вену. Туда же переехала и семья, но примерно через год жена посла вернулась в Гузув. И с того самого времени мама принялась за воспитание сына, пригласив к нему гувернёра-француза для занятия языками и начинающего композитора Иосифа (Осипа) Козловского, который и преподал мальчику первые азы музыкальной грамоты. Отдельно Михала учили играть на скрипке…
Однако занятие музыкой было всё-таки вторичным. На первом плане у Огиньского-младшего было получение разносторонних знаний. Своё домашнее образование он продолжил в Варшаве, где изучал математику, каллиграфию, романские языки и творчество античных писателей.
Но всё это было подчинено главной цели — стать одним из самых блестящих молодых людей своей родины. Это удалось уже в 1785 году, когда 19-летнего Михала Огиньского избрали депутатом в сейм. Конечно, сделать карьеру, когда у тебя родной дядя — великий гетман Литвы, не составляло труда, но и Михал-младший выделялся и знаниями, и умением преподнести себя.

— Интересно чем? — то ли благословенная испанская земля, то ли несравненный коньячок разбудили во мне задиристого петушка.

— Как чем? — приподнялся на скамейке Клеофас. — Мой дядя…

— Самых честных правил, — добавил я и улыбнулся…

— Я отказываюсь общаться с вами в таком тоне…

— Свами? — изобразил я удивление, — подождите секунду. — С этими словами я вытащил гаджет и произнёс: — Гугл, кто такой Свами?

«Свами Даши. Мистик, йог, мастер биоэнергетических практик, самый сильный российский мастер восточных практик».

— Он? — коротко «выстрелил» я.

Клеофас сделал паузу имени Немировича-Данченко, помноженную на Станиславского. А потом, не моргнув, продолжил:

— Чуть позднее депутаты сейма проголосовали и за избрание юного Огиньского государственным казначеем. Мало кто в истории Речи Посполитой становился подскарбием литовским в столь юном возрасте. Все эти успехи не вскружили юноше голову, это сумела сделать одна паненка из не менее знатного польского рода. Молодые люди поженились, дав клятву пронести любовь и в счастье, и в горести. Но между тем на политическом Олимпе Речи Посполитой в этот период всё было отнюдь не безоблачно. Страна едва пришла в себя после первого раздела в 1772 году, как конфедераты вновь начали мутить воду против короля. Более того, они настаивали на том, чтобы пригласить в «судьи» Россию, то есть фактически обрести власть с помощью русских штыков.

— Иоганн Себастьян Трамп, — стараясь не сдвинуть уголки губ ни на миллиметр, про себя улыбнулся я. — Государственный казначей в возрасте около 20 лет — это верх политической карьеры. Подскарбий и Капитолий. Картина маслом.

— Я не пойму, почему вы всё время кривляетесь? И скажу больше — глумитесь! — не выдержал мой собеседник.

— Простите, — физиономия моего лица изобразила искреннее недоумение. — Вы считаете, что я передергиваю карты?

Огиньский предусмотрительно промолчал…

Я перехватил инициативу.

— Однажды бабушка нашего глубокоуважаемого шефа — мадам Двойра — впервые в жизни устроилась на лавочку возле подъезда. И увидела картину, которая перевернула её представление о жизни. К подъезду порывистыми движениями направлялся молоденький Шмулик. Может быть, заказал первую стопочку виски или понюхал с непривычки бокал пива. Полз к любимой люлечке, как краб — шаг вперёд, три шага назад. Только примнёт земельку на тропинке, и его разворачивает на три шага. В противоположную от подъезда сторону. Бабушка Двойра долго смотрела на это издевательство над теорией Энштейна. Потом пожалела двух в одном флаконе — Шмулика и Альбертика. Тихо выдохнула: «Молодой человек. В вашем положении я бы двигалась задом… Быстрее бы пришла…»

Клеофас и бровью не моргнул:

— Станислав II Понятовский, пришедший к власти в 1764 году не без поддержки Екатерины II, как никто другой понимал, что если в Москве зададутся целью посадить на польский трон кого-то другого, это неизбежно, как закат солнца. А потому, как опытный акушер, приступил к пальпации. Или прощупыванию Европы в поисках своего возможного союзника. И кто, вы думаете, возглавил миссию в Голландию в качестве чрезвычайного посланника? В страну дамб и тюльпанов был направлен Михал Огиньский-младший. По мнению короля, молодой граф с блеском выполнил его поручение, а потому получил новое назначение — послом в Лондон. При этом, направляясь в английскую столицу, польский посол вместе с семьей чуть не погиб…
Впрочем, второго раздела Речи Посполитой избежать не удалось. Это произошло 12 января 1793 года. К России отошла значительная часть Западной Белоруссии и Украины, а к Пруссии — Гданьск и Торунь, почти вся Польша, часть Мазовии и Краковского воеводства. Далеко не все поляки были с этим согласны.
В марте 1794 года в Речи Посполитой началось восстание, которым руководил Тадеуш Костюшко. Граф Михал-Клеофас Огиньский оказался в первых рядах восставших. Он был избран в Национальный Совет, на одном из заседаний которого заявил: «Отдаю на благо Родины свои имущество, труд и жизнь».

Мой разум уже, кажется, перестал реагировать на эту браваду и самолюбование. Но я был чужой в этой стране, словно последняя обгоревшая спичка в пустом коробке. В лучшем случае вышвырнут в мусорник. И уж никогда, поверьте, никогда из искры не взовьётся пламя…

Лучшее в этой ситуации — пауза. И чем длиннее, тем лучше. Но чем можно отвлечь внимание польского шляхтича, закрыть фонтан его красноречия?

Футбол? Погода? Здоровье? Женщины? Халява?
Интересно, на какую тропку мне свернуть, чтобы он потерял нить разговора?

Как принято в театре, красноречивее всяких слов — молчание.
Я, ни слова ни говоря, сделал два глотка. Заел их голландскими вафельками с карамельной начинкой.

На «шахматной доске» разыгрывалась главная партия — дебют разнопольных слонов. И победителем здесь может быть только один.

— Пан Клеофас, — как можно мягче произнёс я. — Давайте поговорим о женщинах. Ваш предок был счастлив с ними? Сколько у него было жен, сколько детей? И к какой ветви великого предка вы принадлежите лично вы?

Продолжение следует...