«Премьера Голоса». Исторический детектив Юрия Москаленко «Адмиралы» (часть 29-я)

Обложка @konti

Автор: Юрий Москаленко @biorad

Продолжение. Часть 1-я, часть 2-я, часть 3-я, часть 4-я, часть 5-я, часть 6-я, часть 7-я, часть 8-я, часть 9-я, часть 10-я, часть 11-я, часть 12-я, часть 13-я, часть 14-я, часть 15-я, часть 16-я, часть 17-я, часть 18-я, часть 19-я, часть 20-я, часть 21-я, часть 22-я, часть 23-я, часть 24-я, часть 25-я, часть 26-я, часть 27-я, часть 28-я

Адмиралы. Книга вторая. Тайна адмирала Сенявина

Часть 29-я

Что за это время происходит с муравейником? Он обречён. Сбиваясь в кучи возле личинок ломехуз, муравьи наплевательски относятся к своему потомству, резко увеличивается число появившихся из личинок муравьёв-уродов, которых просто бросают кормить. И в этой ситуации даже царица теряет свою власть…

— Сволочи, — я был не в силах сдержать эмоции…

— Кто именно? — уточнил шеф.

— Да все: и муравьи, бросающие детей, и эти лохи-ломехузы. Это же путь в никуда!

— Митяй, помутнение рассудка может поджидать не только муравьев. А мало ли среди людей чихающих на своё потомство, которое нужно кормить и воспитывать? Они по первому зову плоти устремляются к ломехузам, молниеносно падающим на спину и предоставляющим страждущим до беспамятства вылизывать влажные волоски?! Подводя итог нашему разговору, хочу заострить твоё внимание на втором золотом правиле разведчика: если Штирлиц близок к провалу — никаких баб и алкоголя!

— Шеф, один вопрос: а что делают эти ломехузы, когда муравьи вконец обленятся и подсядут на сладенькое?

— А догадайся с трёх нот! Как только их перестают кормить, они тут же находят случай и перебираются в соседний муравейник. Вот так и кочуют…

Этот разговор вспомнился мне уже после того, как я приготовил некоторые ловушки в конспиративной квартире против непрошеных гостей.

А потом вопреки шефской инструкции сделал пару глоточков джина и неожиданно почувствовал, как меня, будто того бегемота, развозит сон. Последним моим движением была проверка пистолета. Вроде бы патрон в патроннике, живым я местным poli не дамся…

Сон мне приснился тревожный. Будто я вернулся во времена СССР и сдаю экзамены в милицейскую школу. И на обществоведении, когда меня пытались завалить всеми возможными способами и у них ничего не вышло, старый седой полковник неожиданно задал «убийственный» вопрос: а почему милиционеров называют ментами?

Откуда ж им было знать, что накануне экзамена я пришёл к Рахильке, ещё одной пра-пра-внучке небезызвестной бабушки Двойры (там, кстати, я и познакомился с будущим шефом), и мы попали на чаепитие на Молдаванке.

— Кем ты хочешь стать, деточка? — проскрипела бабушка.

— Милиционером, ментом, — расхохоталась Рахилька. — Ба-а, а вот скажи, почему их ментами зовут, а не, скажем, миликами?

— О, деточка, это давняя история. Ещё дореволюционная.

— Простите, — я, наконец, обрёл речь после нахальства Рахильки, — если вы говорите, до революции, то тогда милиции не было, а была полиция. И их никак не могли звать «ментами»…

— Деточка, побереги свою прыть до первой брачной ночи, не перебивай баушку. Да, тогда была полиция, но полицейских всё равно звали ментами. Это слово-паразит пришло в наш словарь от поляков, а те, в свою очередь, спионерили его у венгров. Во времена Австро-Венгрии полицианты носили фирменные плащи-накидки, которые по-венгерски назывались «ment», так что их обладателей и окрестили ментами.

Всё это я и выдал товарищу полковнику. Он только руками развёл и произнёс: «Служить тебе, сынок, в ГРУ».

Как в воду глядел…

А потом я и вовсе покрылся липким потом. Во сне. Потому что мне показалось, что у меня вылезло плечо из-под одеяла и мне это одеялко заботливо надвинул на оголённую поверхность сам Клеофас Огиньский. Сначала я перекрестился, но труп никуда не исчез. Я попытался выхватить пистолет, но тут мне на ум пришло, что нежить могут сразить только серебряные пули, а не обычные «маслины». Потом, откуда ни возьмись, опять появилась бабушка Двойра и помахала мне костлявым пальцем:

— Будешь ещё раз пить джин на ночь, я к тебе во сне буду каждый раз от заката до полуночи приходить. И угощать влажными волосками…

Дальше мысли совсем спутались…

Утром я проснулся от тончайшего аромата превосходного кофе. Этот запашок змейкой выползал из кухни, забирался по животу на плечи и приятно щекотал мне ноздри.

— Что за чертовщина! — изумился я. — Я же прекрасно помню, что с вечера запирал двери на все засовы да ещё хитроумные ловушки расставлял. Кофе сам вариться не может, значит, на кухне кто-то есть.

Я инстинктивно просунул руку под подушку, и меня пробил ледяной пот: пистолета в положенном месте не оказалось.

Я вскочил и откинул подушку на пол вместе с одеялом.

Никакого присутствия пистолета даже не наблюдалось. Меня, боевого офицера «МО$$АД-РВС», общипали, как задрипанного цыплёнка на Привозе.

Молниеносным движением я схватился за стул, рубанул его с диким криком «Хух» ребром ладони и через секунду был вооружён полированной ножкой. Не бог весть какое оружие, но всё-таки.

— Я понимаю, что Александр Македонский — великий человек, но зачем стулья ломать? — раздался из кухни голос, который, как мне показалось, я уже где-то слышал.

А через секунду «оно» нарисовалось на пороге. И сколь ни крепки были мои нервы, я, словно курсистка при виде сатиновых мужских трусов, из которых выбивалась махровая тёмноволосая растительность, ухнул в обморок. Зрелище было ещё то!

Тель-Авив. Бульвар царя Саула.
Коммунальная штаб-квартира «МО$$АД-РВС».
Декабрь 2006 года

Лев Моисеевич Либерзон недовольно хмыкнул, когда посмотрел в красные, почти кроличьи глаза Изи. Потом перевёл взгляд на осунувшееся лицо с жёлтыми кругами набрякших мешков. Судя по всему, все 36 часов, прошедшие с их последней встречи, подчинённый не сомкнул глаз и усердно накачивал себя крепким кофе.

— Да-а, вид у вас, как у лужайки, на которой целую неделю справляли свои коровьи свадьбы три или четыре животноводческие фермы, — буркнул шеф, слегка покачав головой. — Теперь мои завистники скажут: совсем до ручки дошёл Лев Моисеевич, раз издевается над подчинёнными с таким изуверством. Говорить можете?

— Могу, — еле слышно произнёс Изя и так отчаянно зевнул, что в этой «чёрной дыре», из которой показались гланды, могла смело свить гнезда стая чёрных дроздов.

— М-да, работничек. Если вы не поспите хотя бы пару часов, то и меня проглотите не разжевывая. А ну-ка быстро на диванчик. Как там у Александра Гладкова? В уголок подушки носиком уткнись. А я пока почитаю, что вы тут накропали…

Второго приглашения Изе не понадобилось. Через 12 секунд его уже не было в режиме он-лайн.

А Либерзон удобно расположился в кресле и принялся за чтение.

«Личная характеристика на адмирала Сенявина Дмитрия Николаевича, 1763 г. р., русского, великого флотоводца, одержавшего ряд блистательных побед».

— Семёновщина какая-то, — в очередной раз за последние пять минут расстроился хозяин кабинета. — Только и осталось прочитать: характер нордический, стойкий, в связях, порочащих его, не замечен. Ай да Изя, ай да сукин кот.

Он хотел было отбросить это чтиво, но на всякий случай решил взглянуть на вторую страницу. И тут же ему в глаза бросился жирный заголовок:

Основной диагноз — синдром дефицита внимания. Или ситуационно-обусловленный дефицит внимания.

Краткие симптомы этого заболевания:

• повышенная отвлекаемость и безостановочная спешка, даже когда в ней нет никакой объективной необходимости, а также чувство измельчания жизни — у вас масса дел, но в них нет ни глубины, ни смысла, ни радости;
• неспособность уделять достаточно продолжительное время каким‑либо рассуждениям, разговору, долго смотреть на картинку, абзац текста и даже на то, как садится солнце — вы не можете этого при всём старании;
• всё чаще проявляющееся нетерпение, скука, неудовлетворённость, беспокойство, раздражительность, отчаяние или даже безумие — иногда чувство растерянности может граничить с паникой…

Продолжение следует...