36.
Но никакая скорость не могла остудить того, что жгло её душу в течение последнего часа, да и всю сознательную жизнь,если вникнуть. Но никто и никогда не вникал в её переживания, и она сама не шибко стремилась изливать их кому бы то ни было… Кому? Ни друзей, ни подруг, ни близких по духу, - никого в целом свете! Только толпы этих сволочных кобелей-«кавалеров», от которых уже тянет блевать на каждом углу,- настолько они все одинаковые, ничтожные и сластолюбивые!..
Ей 21 год,- столько же, сколько матери было сразу после войны. Но пережила её доченька не меньшую войну, испытала не меньше унижений и мук, чем и её несчастная мама когда-то! Только в мирное время и в собственной, «самой лучшей в мире» стране… Судьба, что ли, такая над ними распустила свои чёрные крыла? Говорят: «Дружба не знает границ!» Чушь собачья! Это муки не знают границ! А если и приходит какая-то случайная, не обязательная радость,- к ней обязательно, ну просто обязательно прицепится какая-нибудь мерзость… Попробуйте пить чай с сахаром и солью пополам… Понравится? А для её души и нервной системы такая мешанина стала почти ежедневной и привычной…
Но стоп! Кому и зачем нужны эти мысли? Опять изливать душу в пустоту, неизвестно кому и для чего? Хватит, хватит, хватит! Лучше влепиться в дерево, - и этим сразу излить всю душу до конца!
Хотя и это вряд ли кто поймёт. Скажут, «несчастный случай»… Несчастный, это верно… Только не случай, а протест, выкрик, выброс… - как вам угодно!
Боже, какое омерзение я везу в своём теле! Его лапал, «осязал» и обшаривал – брат, не кто-нибудь!–брат, да ещё в самое интимное, самое неподвластное мне мгновение! Да его зарезать за это мало, подонка такого! И зарежут ещё… когда-нибудь! А я тоже хороша : разлеглась, как лягушка на сковороде, - а надо было вскочить и растоптать его в этих кустах, как последнюю падаль!..
Впрочем, зачем я обманываю сама себя? Я же прекрасно знаю, что весь этот мой гнев,- просто защитная реакция от истерики, которая никогда добром не кончалась, а уж сегодня тем более есть такая опасность… Да, уж лучше гнев и мат в последней степени, чем истерика...
Не дай, как говорится, Бог! Но нервы всё равно обрываются, один за одним, как перетянутые струны на гитаре…
И, как предтеча этой истерики, из машины к верхушкам придорожных деревьев взметнулся секундный животный крик Лены:
- Я не могу так больше жи-и-и-ить!
Всего лишь полчаса назад, в этой же самой машине, кричала другая женщина, её мать, - и эти два крика, словно разрезав металлическую общивку «Жигулей», умчались крохотными смерчами в бесконечное небо, чтобы где-то там,в небесах, встретившись и слившись воедино друг с другом (и с криками других женщин-мучениц), превратиться в сокрушительное глобальное цунами их невысказанной и неуслышанной боли!
«Ну, вот и первые ласточки,- тяжело дыша, бледными губами прошептала Лена.-Здравствуйте, залётные… Если так и дальше пойдёт, истерики не миновать…»
И, чтобы хоть как-то ослабить нервы, уйти от приступа, она стала… сочинять воображаемое письмо-исповедь, адресованное всем своим обидчикам сразу. «Пусть читают, если ещё не разучились что-либо воспринимать по-человечески…» И Лена мысленно стала «выводить»:
«Мне 21 год. Я не замужем,и не знаю, буду ли замужем,так как стала строго на это смотреть. А почему строго? Чтобы было понятно, я хочу описать свою самостоятельную жизнь, которая началась у меня с 15лет. Итак, закончила я восемь классов и пошла учиться в профтехучилище и одновременно в ШРМ (школу рабочей молодёжи),- с тем расчётом, чтобы в дальнейшем я могла поступить в вуз. Жизнь идёт, и, конечно, не без «кавалеров». Было у меня их много, и причём разных возрастов, от 17-ти до 32-х лет. И серьёзные, и несерьёзные, но я сама ни к кому серьёзно не относилась, а присматривалась. Мне хотелось настоящей любви, а не просто выйти замуж, да и рано тогда ещё было об этом думать. А мои сверстницы, напротив, - одна за другой стали выскакивать замуж…
У одной из подруг я была свидетельницей на свадьбе, в то время мне исполнилось 17 лет. На этой свадьбе я познакомилась со свидетелем молодых. Предварительно я знала некоторые данные о нём: что он военный, офицер, что он женатый, и у него есть маленький ребёнок, и что этому свидетелю 27 лет. Больше ничего я не могла знать о нём… Шла свадьба, он сидел рядом и ухаживал за мной, я это ему позволяла. Позже он предложил прогуляться вместе с ним по посёлку. И в этом я ему тоже не отказала. Мы шли и беседовали о разном. Вдруг он останавливается и говорит (здесь Лена представила, как она выведет жирными буквами эту фразу): «Лена, выходи за меня замуж!» Я так и окаменела. Несколько секунд я стояла недвижимо и смотрела ему в глаза, а он в мои. Еле выдавила из себя (здесь опять было бы крупное выделение слов): «Да, но ведь ты же… женатый!» Тут он взял меня за плечи и стал изливать своё горе. О том, что он несчастен с детства, как у него погиб отец (тоже военный), как мать его бросила, гуляя с другими мужчинами, и как его воспитывала бабушка… И что он женился неудачно…
Я слушала его, и у меня такая жалость к нему появилась. Так хотелось его обласкать и успокоить, но я себя сдерживала, потому что он был старше меня и самостоятельней. Наконец, он закончил свой рассказ, и говорит: «Какая ты маленькая». (Хотя это он был высокий и крепкий мужчина). Взял меня за талию, легко приподнял и поставил повыше на тротуар, - так, что наши лица оказались очень близко друг против друга. Он притянул меня к себе и хотел поцеловать, но я машинально отвернула лицо, и он поцеловал меня в щёку. Но навязывать свои поцелуи он не стал. Мы пошли дальше.
Был тёплый майский вечер. Вышли к пруду. Он снял китель, расстелил его на траве, предложил мне присесть и отдохнуть от свадебного шума. Я его послушалась, и беседа продолжилась… Он обнял меня за плечи и попросил разрешения поцеловать, я молча согласилась… От его поцелуев у меня закружилась голова! Когда вернулось моё сознание, мы уже… лежали, и он горячо целовал меня… Я резко встала и пошла прочь. Догнав меня, он попросил прощения.
Когда мы вернулись на свадебное торжество, мать ждала меня и волновалась. Стала меня ругать, что я связалась с женатым. Я ничего ей не могла сказать в ответ. А в душе у меня происходило что-то непонятное. Время подошло к ночлегу. Все разбрелись,кто куда, молодёжь расположилась на сеновале. Туда же… предложили и нам.
Когда все улеглись, и погасили свет, мой кавалер опять приблизился ко мне и стал целовать. Я резко оборвала его. Он больше не стал приставать ко мне с поцелуями. По другую сторону от него находилась девушка, можно сказать, лёгкого поведения. С той стороны стало доноситься шуршание и шёпот. У меня «закипела кровь». Но, ни слова не говоря, я потихоньку сползла с сеновала и ночью ушла одна бродить по посёлку… Вышла за околицу, к пруду, после зашла даже на кладбище, чтобы отвлечься от мыслей, которые меня мучали…
Когда я вернулась к прежнему месту, уже рассветало. Мой партнёр не спал, а молча лежал. Я села рядом. Помолчав немного, он говорит: «Глупенькая, ты ведь ещё не понимаешь жизни». Хотя я всё прекрасно понимала и тогда. Только у меня не было «этого» жизненного опыта. Но я ему не стала возражать…
Закончилась свадьба. Мы с ним стали изредка встречаться. Бывала я у него и в гостях. Иногда даже ночевала. Но он меня не обижал. Так он вошёл в моё доверие… Родители знали о наших встречах, но запретить нам встречаться они не могли. Также он бывал и у меня в гостях. Мои родители прекрасно знали его. И они, и я знали, что жена уехала от него (так он говорил), но что официально они не разведены. Так как военных долго не разводят. Однажды он мне сказал о крупном скандале в воинской части по поводу его развода. О том, что жена не даёт согласия, а он требовал, и дело дошло до трибунала, а пока ему «дали путёвку» на гауптвахту… И в это я поверила тоже… Однажды находилась у него, и он меня стал провоцировать: в том смысле, что я не такой уж «кристальной чистоты», как пытаюсь доказать это внешне, что я была уже «связана» с мужчинами, и даже привёл пример… Разбираться в таких разговорах было не в моих интересах: я знала себя. А ему я сказала, что доказывать пока что-либо я не собираюсь. Придёт время. Так прошёл год…
Приезжал он ко мне даже на работу. Приходил в цех. Все в моей бригаде восхищались им… Однажды он позвонил мне домой и сказал, что подъедет ко мне с друзьями и заберёт меня. Вскоре он был на месте. А путь наш был в ресторан. Объяснил он это так, что друг купил машину, и нужно её «обмыть». Родителям он сказал, что ночевать она (то есть, я) будет, мол, у подруги... После ресторана он, конечно, пригласил меня к себе. По пути к его дому он спросил меня: «Лена, ты точно решила стать моей?»-«А что?»- спрашиваю я.-«Ты мне сначала ответь на мой вопрос». Я ему говорю: «Наверно, да!»-«Так «наверно» или «да»?»- переспросил он. Мне пришлось сказать «да». Хотя я насторожилась, думая о том, почему он меня об этом спрашивает… Ведь он же знает, зачем мы с ним встречаемся: я согласна была быть его женой, а не любовницей. В те годы мои… я вовсе не думала быть любовницей. Для меня это было просто аморально. «Но смотри,- продолжал он,- чтобы потом ни о чём не жалела. Ты теперь совершеннолетняя, мы можем стать мужем и женой»…
Мы зашли в квартиру; было поздно, и нужно было отдыхать ложиться. Он разделся и лёг. А меня не покидали мысли: «Что он задумал?» Я не знала, что мне делать. Прошло некоторое время, он стал звать меня к себе. Я подошла к окну, не решаясь на этот раз послушаться. Было поздно, и идти было некуда… Он встал с постели и подошёл ко мне, взял меня на руки и понёс к единственной кровати. «Что с тобой, Лена?, - спрашивает,- ты стала меня бояться?» Я ничего не ответила. Он стал расстёгивать мне платье. Я запротестовала и легла в платье. Всё-таки он меня убедил, что его нужно снять. Ну что ж, было по его…
Далее он стал меня целовать, но поцелуи эти были необычными,- нежными, ласковыми… Однако через минуту он уже тяжело дышал, срывал с меня оставшиеся тряпки, готов был меня загрызть! Мне стало страшно. Я пыталась его оттолкнуть от себя, но он был такой сильный и тяжёлый, что мои сопротивления были бесполезны… Тогда я стала уговаривать его словами, чтобы он успокоился. На это он тоже не обращал внимания. В таком состоянии он был похож на разъярённого льва! Я стала метаться, чтобы вырваться из его объятий. Было и это бесполезно… Я попыталась остановить его и слезами, но он уже не обращал внимания ни на что… Единственное, что он сказал – это: «Сколько можно меня мучать? Ты ведь теперь моя жена!» С этими словами он сорвал с меня всё остальное и… Ночь эта была для меня роковой. Больше я ему не верила…
(Продолжение следует)
